Представления человека средневековой Руси о семье формировались под сильным воздействием христианства. Вся область брачных, супружеских, детско-родительских отношений находилась под покровительством православной церкви, была насыщена религиозным содержанием и на протяжении долгого времени регулировалась каноническим правом.
С утверждением христианства вступление в брак являлось для человека «нормой жизни». Однако произошло это не сразу, понадобилось несколько столетий, прежде чем в сознании народа укоренились представление о том, что законным считается лишь церковный венчальный брак, а не «бесовское действо», то есть традиционная народная свадьба на природе. Вплоть до начала XX в. заключались браки «уводом», предполагавшие умыкание невест, принятое еще у восточных славян, но исключительно в крестьянской среде и далеко не повсеместно (на севере и в Зауралье).
Позиция христианства по отношению к браку не была однозначной и неизменной. Изначально брак осуждался, затем был принят как меньшее зло по сравнению с развратом, а, начиная с XII в., вошел в число церковных таинств. Средневековое общество относилось к браку, исходя из концепции Св. Павла: «Жены, повинуйтесь мужьям своим, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос есть глава Церкви, как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь» [3]. В соответствии с такой трактовкой брачный союз получил символическое толкование и стал рассматриваться как образ мистического брака Христа с его Невестой - Церковью.
По нравственным представлениям эпохи любой человек, а женщина, в первую очередь, обязательно должен был состоять в браке. Причем самая неподходящая партия - партнер, имеющий психические отклонения, пьяница, даже преступник, предпочиталась одиночеству. К «старым девам» относились настороженно или вовсе издевались и насмехались над ними, используя богатый арсенал оскорблений, среди которых наиболее обидным было прозвище «вековуша». Бытовало мнение, что одинокой остается женщина, имеющая серьезные физические или моральные проблемы. Отношение «старых дев» к своей незамужней доле ярко характеризуют многие народные пословицы и поговорки: «Без мужа жена всегда сирота», «Жизнь без мужа – поганая лужа», «Хоть лыками сшит, да муж» и др.
О создании семейного союза обычно договаривались родители невесты и жениха. Брак-договор не допускал свободного выбора будущего брачного партнера по взаимной любви, за исключением случаев, когда жених был зрелым состоявшимся человеком и самостоятельно вел переговоры о будущей свадьбе. Поэтому случай, свидетелем которого довелось стать саксонскому ученому А. Олеарию, не был «из ряда вон выходящим»: «… иного обманывают: вместо красивой, иной получает безобразную и уродливую жену, иногда даже вместо дочери, дадут ему какую-нибудь другую родственницу, даже простую служанку …» [8, 191].
Самостоятельная жизнь человека в средние века начиналась рано. Канонический брачный возраст, предусмотренный в церковном праве для мужчин, - 14, для женщин - 12 лет. Церковь настойчиво рекомендовала женить и выдавать замуж детей без промедления, как только те «в возраст войдут». В ХVII в. невестой считалась девочка «на десятом году возраста», на рубеже ХVII – ХVIII вв. – в тринадцать лет [9, 22].
Фактический возраст женихов и невест часто отличался от канонического. Нередко мужчины женились в 20-24 года, женщины выходили замуж в возрасте 14-16 лет. Приветствовалась разница в возрасте между супругами, однако слишком явные возрастные несоответствия могли стать залогом деформации супружеских отношений в будущем. В частности, следствием подобных браков могло стать снохачество – принуждение взрослой жены юного сына к сожительству с его отцом или другими старшими мужчинами в семье.
История знает достаточно примеров еще более ранних браков, целью которых было решение политических или династических задач. Так, великий князь Иван III, трижды за свою жизнь вступавший в брак, впервые женился в 1446 г. двенадцати лет от роду на девятилетней тверской княжне Марии Борисовне. Этим союзом надеялись помирить двух соперников за политическое лидерство – Москву и Тверь. Однако близкое родство с тверским князем не помешало «государю всея Руси» впоследствии завоевать и покорить Тверь.
Позиция церкви по отношению к бракам в столь юном возрасте, была весьма лояльной, православные законы запрещали обручение лишь мирянам, не достигшим семи лет.
Выбор времени для проведения свадьбы был обусловлен религиозным и земледельческим календарем. Венчание исключалось в течение постов (Великого, Петрова, Успенского, Рождественского), в период от Рождества до Богоявления, на Масленицу, Пасху, накануне и в дни храмовых и великих праздников, а также накануне сред и пятниц на протяжении всего года.
Свадьбы по традиции играли в свободное от земледельческих работ время – осенью и зимой. Весенние и летние браки вызывали подозрения соседей и не без оснований; считалось, что они заключались по необходимости - когда нужно было, например, «покрыть грех», то есть выдать замуж беременную невесту. События эти старались не афишировать, свадьбы справляли скромно.
Свадебное веселье заканчивалось, наступали «будни» семейной жизни, наполненные новыми заботами и хлопотами. По традиции молодые отправлялись жить в дом родителей мужа и далеко не всегда отношения невестки с новыми родственниками, в первую очередь, со свекровью, складывались действительно по-родственному.
На протяжении столетий российская семья, особенно семья крестьянская, традиционно была многопоколенной. Под одной крышей могли жить или, что бывало чаще, уживаться несколько десятков близких и, возможно, дальних родственников и свойственников – представителей нескольких поколений. Существование большой семьи было обусловлено экономической необходимостью – бремя трудовых и хозяйственных забот ложилось на плечи всех ее членов, и исторически сложившейся душевной потребностью русских, для которых община и общинность всегда были значимыми категориями.
В христианской морали, как и в народной традиции, идеалом женщины была заботливая мать семейства, основным предназначением и единственной формой самореализации которой было рождение детей. Неустанная просветительская работа церкви способствовала тому, что в понимании прихожан «многочадие» являлось благом для любой семьи. В народе искренне верили, если «полна хата детей, так счастье в ней» и не скупились на добрые пожелания молодым супругам: «Сколько в лесу пеньков, столько вам сынков», «Сколько в лесу кочек, столько вам и дочек». Высокий уровень рождаемости определяли не только религиозные нравственные ориентиры, но и чисто практические соображения - в сыновьях видели твердую гарантию рабочих рук и, следовательно, источник материального благополучия семьи.
И в знатных, и в простых семьях детей рождалось ровно столько, сколько «посылал Бог», перерывы между родами, как правило, были небольшими. Вследствие низкого развития медицины и гигиены младенческая и детская смертность была очень высокой, достигала порой 50% [9, 66]. Несколько ниже она была для рожениц. Христианское смирение помогало принять трагический исход родов – смерть младенца, матери, обоих сразу – «Бог дал, бог взял». В среднем на семью приходилось всего три - четыре ребенка, а имевшие большее количество детей, считались многодетными.
Жизнь простых женщин, наполненная тяжелой работой и домашними хлопотами, допускала проявление определенной самостоятельности и свободы в поведении и общении. Для представительниц высших сословий самоутверждение в обществе практически исключалась, их существование была эмоционально бедным, монотонным и предсказуемым.
Мир знатной женщины был ограничен теремом, который она покидала крайне редко и обязательно с согласия главы семьи. Теремное затворничество, уходящее корнями в глубь веков, было «особой жизненной идеей», «особой формой жизни» [2, 423] для жен и дочерей из высших сословий на протяжении всей допетровской эпохи.
В обязанность супруги, матери семейства вменялось всем своим поведением являть пример для служанок. Она должна была раньше всех вставать и позже всех ложиться, контролировать выполнение работы домашними служанками, составлять меню семейного стола, распоряжаться о покупке необходимых продуктов и т.д. Однако такая «вольность» была недоступна подавляющему большинству женщин из высших сословий, которых мужья до участия в домашних делах не допускали, и тогда единственной их работой, одновременно и развлечением, становилось рукоделие. По отзыву австрийского дипломата и путешественника С. Герберштейна, посетившего Россию в первой четверти XVI в., русские женщины из знатных семей «заключенные дома, они только прядут и сучат нитки, не имея совершенно никакого права и дела в хозяйстве» [2, 188].
Несравненно большую свободу и даже некоторые «мужские права» в обществе имели знатные вдовы. В отсутствии мужчины, они становились главами семей и принимали на себя ответственность за детей и остальных домочадцев, платили налоги, могли успешно продолжать дело мужа, проводить имущественные и другие гражданские сделки.
Вдовы из высших сословий, особенно бездетные, часто стремились к «иноческому идеалу», жизни в миру предпочитали «честное вдовство» - удаление в монастырь [2, 424]. Православная церковь их в этом поддерживала.
С давних пор на Руси к вдовам относились с большим почтением. Духовные отцы, воспитывая в прихожанах нравственные качества, приравнивали к греху неуважительное отношение к вдове: «Горе обидящему вдовицу. Лучше ему в дом свой ввергнуть огонь, чем за воздыхания вдовиц быть ввержену в геену огненную» [5, 85].
Средневековое общество оставалось типично патриархальным, главенствующая роль отводилась мужчине. Однако только вместе муж и жена составляли «дом», неженатый мужчина не являлся социально полноправным членом общества и оставался при отцовском доме в подчиненном положении.
В семье мужчина был хозяином – «господарем» (государем), «домодержцем», долгом которого было воспитание «малолетних и неразумных, какими наравне с детьми почитались и взрослые девицы, да и вообще женщины» [2, 426]. Средствами педагогического воздействия часто становились розги и плеть, которыми жену следовало «учить до крови». Мнение иностранцев, шокированных жестоким поведением мужей, высказал неизвестный английский путешественник: «Вот такое у них обычное правило: если не бить жену раз в неделю кнутом, она не будет доброй женой, поэтому русские соблюдают это аккуратно: да и жены, если мужья их не бьют, говорят, что они не любят их» [8, 188 - 189].
Как известно, правил без исключения не бывает. Не все женщины были готовы бесконечно мириться с произволом главы семьи. Доведенные до крайности, некоторые из них решались на убийство супруга и, если вину удавалось доказать, их ждало суровое наказание, свидетелем исполнения которого в 1670-х гг. стал чешский путешественник Б. Таннер. Мужеубийцу, связав ей руки, закопали на трое суток в землю по пояс. Голодные собаки, почуяв легкую добычу, набросились на несчастную, «…вопя и барахтаясь, скрежеща зубами, коими схватила не одну собаку, она защищалась, как могла, наконец, потеряла силы и через некоторое время умерла» [8, 201].
Прекратить невыносимую совместную жизнь с деспотичным супругом теоретически было возможно и, не прибегая к преступлению. По православным законам супруги имели одинаковые права на церковный развод, однако на протяжении средневековой эпохи неизвестно ни одного случая развода по инициативе женщины. Для знатных мужей бракоразводный процесс не был сложной процедурой, вплоть до XVII в. при наличии основания для развода и благословения духовного отца, мужчины могли написать своим женам разводные письма, заверить их у священника, после чего брак считался расторгнутым.
Осуждая расторжение брака, православная церковь принимала развод при наличии серьезных причин. Заметим попутно, что позиция православия была значительно более мягкой, в отличие от католичества, в принципе развода не допускавшего. До начала XVIII в. основанием для расторжения брака признавалось: пострижение одного из супругов в монахи, неплодие (бесплодие), неспособность к супружескому сожитию, прелюбодеяние, жестокое обращение, крайняя бедность, государственное преступление, безвестное отсутствие одного из супругов, знание о покушении на жизнь мужа и недонесение ему о том, зазорное поведение, заразительная болезнь, увод жены в плен [7].
Едва ли не большая часть разводов совершалась по причине бездетности одного из супругов. Вслед за Церковью, светская власть признавала это основание достаточным для расторжения прежнего и заключения нового брака. Так, законы некоторых русских земель разрешали тем, «кто будет млад, а детей не будет от первого брака, ни ото второго» [9, 15] совершить очередную попытку создания семьи.
Распространенным поводом к разводу являлась и супружеская измена, именуемая у христиан грехом прелюбодеяния. Оправдывая такие разводы, духовные отцы часто ссылались на слова Иисуса Христа, который определял единственной причиной расторжения брака супружескую неверность: «Кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует» [6]. По православным канонам виновник развода не имел право на повторное супружество, «пострадавший» супруг считался невиновной стороной и мог заключать новый церковный брак без ограничения.
Несмотря на непримиримую позицию православия в отношении прелюбодеев, и юридические документы, приравнивающие блудников к ворам и разбойникам, измены мужей законным женам не были явлением исключительным. Один из приближенных царя Алексея Михайловича, например, содержал в своем доме «целый гарем любовниц» и поскольку «строптивая» супруга выражала на сей счет недовольство, счел за лучшее ее отравить [5, 85].
Характерно, что более снисходительно церковь относилась к развратному поведению мужчин, в отличие от женщин, для которых грех прелюбодеяния не имел прощения. Обвинение жены в измене – оправданное или огульное являлось не только достаточным основанием для расторжения брака, но и пожизненного неуважительного отношения к ней в обществе. После обнародования «факта прелюбодеяния», изменница с позором высылалась в отчий дом и получала прозвище «пущенницы», жениться на которой в народе считалось делом постыдным [4].
Избавиться от опостылевшей супруги можно было, минуя развод, обратившись к распространенной практике принудительного пострижения женщины в монахини. Подобная участь, в частности, была уготована многим нелюбимым женам русских великих князей и царей.
Показателен пример «расправы» над супругой, учиненной великим князем Василием III. После двадцати лет совместной жизни в добром согласии князь принял решение развестись со своей женой Соломонией Сабуровой по причине ее «неплодства» (бесплодия). Разрешение на развод и вторичный брак было получено от митрополита Даниила, что, отметим, не помешало признанному церковному писателю стать автором поучений мирянам, в которых он отвергал возможность развода для христианина. Василий не брезговал ничем, чтобы опорочить жену. Не без его участия был сфабрикован донос брата Соломонии, свидетельствовавший о ее стремлении излечиться от бесплодия при помощи знахарок. Знахарство в средние века, как известно, осуждалось, как колдовство. Вскоре после этого, в 1525 г. Соломония, отказавшаяся добровольно покинуть мирскую жизнь, по приказу великого князя была насильно пострижена в монахини под именем Софьи. А уже в январе следующего года Василий III второй раз женился на княжне Елене Глинской, впоследствии подарившей ему долгожданного наследника – будущего царя Ивана IV Грозного. Спустя некоторое время в народе стали распространяться слухи о том, что Соломония в монастыре родила сына, названного Георгием. Ответ на вопрос, насколько слухи соответствовали действительности, был получен только в 30-е гг. XX в. При проведении археологических раскопок в Суздальском Покровском монастыре, рядом с могилой Соломонии была вскрыта маленькая могила, в которой, по преданию, был похоронен ее малолетний сын. Вместо останков великокняжеского наследника археологи обнаружили лишь куклу в дорогом наряде [1, 30].
К концу XVII в. решение семейных проблем вышеупомянутым образом стало настолько популярно, что патриарх всея Руси Иоаким вынужден был издать специальный Указ (1681), согласно которому запрещалось «постригать в монахи жену при живом муже и мужа при живой жене», а если это все-таки происходило, супруг-виновник не имел права вступать в новый брак [10].
Церковь осуждала любую форму второбрачия, включая браки не только после разводов, но и после вдовства и всегда видела свою задачу в спасении грешников. Так, повторные браки вдов и вдовцов (заключались только путем гражданской церемонии) предусматривали церковное покаяние от одного до пяти лет с отлучением от причастия, браки после развода требовали покаяния уже в течение семи лет, а разведенные по причине прелюбодеяния не допускались к таинствам.
Для благочестивого христианина первый брак оставался единственным в жизни и рассматривался как «закон», второй, если все-таки кем-то заключался, – расценивался как «снисхождение к человеческой слабости», третий - дозволялся в древней церковной практике только «по нужде», четвертый – был невозможен ни при каких обстоятельствах. Впитавший православную мораль, народ был твердо убежден, что «первая жена от бога, вторая от человека, третья от черта» и, что «женитьба есть, а разженитьбы нет» [9, 16].
Подводя итог вышесказанному, еще раз отметим, что церковные венчальные браки не предполагали выбора партнера в соответствии с личной склонностью, а диктовались большей частью экономической необходимостью семьи. По той же причине средневековая семья оставалась неразделенной и многопоколенной, где благочестивый хозяин обязан был не только содержать, но и «устраивать нравственно» всех ее членов. Женщина в средневековом «мужском» обществе занимала подчиненное положение и являлась объектом воспитания наравне с остальными домочадцами.
Большое воздействие на всю сферу брачных и семейных отношений оказывала церковь, которая неустанно следила за частной жизнью своих прихожан, подчас грубо вмешиваясь в глубоко интимные сферы, но, в то же время, терпеливо воспитывая, обуздывая и смягчая «грубость и дикость», царящих в средневековую эпоху, нравов.
Литература
- Женщины в исторических судьбах России. - Кострома: Изд-во Костромского гос. технол. ун-та, 1985. – 94 с.
- Забелин И.Е. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях //
- Костомаров Н.И., Забелин И.Е. О жизни, быте и нравах русского народа / Сост. А.И.
- Уткин. - М.: Просвещение, 1996. – С. 360 - 549.
- К ефесянам 5,5.
- Корогодина М.В. Мир русской женщины в средние века. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://VIVOVOCO.astronet/ru
- Костомаров Н.И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях // Костомаров Н.И., Забелин И.Е. О жизни, быте и нравах русского народа / Сост. А.И. Уткин. - М.: Просвещение, 1996. – С. 4 – 143.
- Мф. 19, 8-9.
- Мейендорф И. Брак в православии. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://tmn.fio.ru/works/26x/302/9-2.htm
- Московское государство XV – XVI вв. по сказаниям современников – иностранцев / Сост. Н.В. Бочкарев. - М.: «Крафт +», 2000. – 248 с.
- Пушкарева Н.Л. Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X – начало XIX в.) - М.: Ладомир, 1997. – 381 с.
- Синельников А.Б. Социально одобряемые причины развода в прошлом и настоящем. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://ecsocman.edu.ru/data/413/062/1217/002.SINELNIKOV.pdf
Автор: Огородникова О.А., кандидат исторических наук, доцент, общеуниверситетская кафедра истории, ГОУ ВПО Московский городской педагогический университет.